Но нет, я еще жива и вполне в сознании.
- Стойте!
Я оборачиваюсь. Медленно, почти бесшумно. Только цепь – эта чертова цепь – тяжело звенит по дереву. Высокий сид, - я заметила лишь мелькнувшие за его спиной длинные, узкие, как у чайки, крылья – приземлившись мягко и легко, обернулся к толпе. Это был вызов. Согласно законам никто из нас не имел права показывать то, что он не человек. И понять принадлежность можно было лишь по крыльям или… или как я. Он поднимает руки, взывая к толпе.
- Что вы творите? Это же дети!
По толпе проноситься волна шепота. Я замечаю, что Академия стоит особняком, отделившись ото всех. И теперь все косятся на них.
- Это убийцы, - спокойно говорит судья с террасы своего дома. Ему – самое почетное и удобное местечко на этом празднике крови.
- Ты лжешь! – сид в ярости сжимает кулаки.
Почему все стоят? Все стоят и ничего не делают. Почему? Я быстро взглянула на Кляксу. Она в растерянности и… и испугана? Что теперь будет, что будет. Академию разнесут ко всем чертям. Это просто так не пройдет. Совсем не пройдет.
И тут все-таки происходит что-то. Рядом со мной пролетает стрела – прямо в лоб одной из девочек шайки. С тихим стуком она падает на помост. Рядом стоящие подруги бледнеют, затем визжат.
- Пора заканчивать, - раздается со стены. Там стоят лучники – люди. Стража? Конечно, по сравнению с сидам-лучниками, люди просто слепцы. Но теперь сиды по большей части жрецы. Они миролюбивы и потому остались в живых. Где-то, говорят, есть их селение.  Лучники же, с их горячим нравом и склонностями к убийствам были объявлены особо опасными. Да и к тому же все они – или почти все – не оставили своих занятий и перешли в подполье, делая набеги на Город Мечей и Город Драконов. Теперь, когда война кончилась и люди стали править, Город Оборотней сравняли с землей, а из Города Перьев сделали зависимую колонию, обязав её платить большие налоги.
Сид резко вскидывает руки и, прицелившись, пускает стрелу из светящихся перьев прямо в убийцу. Жрец. Значит, он жрец. Только вот девочку уже не спасти. Умер – значит умер.
Цеска внезапно резко оборачивается, вырывает свою цепь из рук палача и со всей дури набрасывается на меня. Я успеваю только испуганно сжаться и услышать её торопливый шепот:
- Ты прости, прости нас. Мы не хотели, нет. Ты лети, ты сможешь. Ты должна жить, должна. Ради нас, ради всех детей Академии, ради Вивиан.
Все-таки она не глупа. Нет, когда надо – голова варит. Ибо каждый друид знает – самое мощное, самое неотвратимое заклинание – это любовь. Любовь небесной лисы – она дарит каждому друиду особую способность. Как только друид вырастает и становиться способным защищать себя самостоятельно, он теряет её. Способность заключается в том, что если внезапно сильно напугать друида, очень-очень сильно, от его тела отделяется легкая тонкая аура. Она расширяется до круга диаметром в метр. Это происходит за доли секунд. И все, что попадает в этот метр, просто уничтожается. В такой момент ничто не сможет навредить лисенку. И если после этого от врагов что-либо и останется, от этого вполне можно убежать на своих четырех.
Цепи звякнули и рассыпались в прах. Вместе с Цеской. Я пошатнулась, споткнулась о стрелу, все еще торчащую во лбу убитой, свалилась с помоста и – не знаю, что меня надоумило, но я этому «что-то» очень благодарна – бросилась бежать. Именно бежать. Слава всем лисьим хвостам, я не обернулась. Это потом, когда я вдруг очнусь на задворках запада Города Драконов, там, в безлюдном и пустом месте я обернулась и неровным, нервным полетом добралась до кораблей. Около бухты Зеленого дракона я притормознула, сделала пару широких кругов над водой и благоразумно вернулась назад. Села на стену, огляделась.
Лиса.
Рыжая, с белой грудкой и черными глазами-бусинками. Хитрый зверь, неуловимый зверь. Они будут искать лису, они знают – я друид. Я вдруг задрожала. Впервые за все свои двенадцать лет я назвала себя тем, кем я была. Хотя… была ли я друидом? Во мне не живет лиса, во мне живет беркут. Это зловещий враг лисы. Могу ли я быть друидом и врагом друида?... От всех переживаний этих дней у меня накопилось столько эмоций, что теперь началась истерика. Я сидела, свесив ноги, на стене и думала о том, что мне теперь делать. Это странный сид, странный поступок Цески, странная вся неделя. Я совсем недавно только пустила пух из двух ворон из параллельного отряда и Клякса ругала меня, как семилетнюю девочку. И вот я – преступница, разыскиваемая всем городом.
Я потерла свои плечи – тут, у воды было холодно. К тому же солнце уже собиралось садиться. Было, наверное, уже шесть. Совсем рядом – я слышала очень точно – заливалась летающая хрюшка старухи Цзинь Хуа. Хотелось бы мне, что бы она содержала хищных птиц. Я бы тогда тайком затесалась в её «гильдию».
- Тяжелый день, не правда ли?
Я вздрогнула, но не обернулась. Я узнала голос.
Жрец сел рядом со мной, проследил за моим взглядом. Водная гладь, похожая на ртуть из-за отбрасываемой стеной тени, медленно ходила рябью. Где-то далеко, из долины Орхидей, протяжно и жалобно, словно плача, затянули песню волки. Самые обыкновенные, серые. Без рогов и огромных клыков. Осторожные, терпеливые, серые тени. Как давно вы уже ходите по этой земле? Первые волки или последние. Вот уже сто пятнадцать лет мир свободен от страшных набегов Бездушных. А где вы были, волки? Где вы переждали тяжелую войну, призраки ночи, легкие и неуловимые?
Я подняла глаза на жреца. Он, слегка улыбаясь, смотрел на воду, держась за плечо, вокруг его ладони расплылось красное пятно по ткани.
- Ты ранен.
Он перевел взгляд своих ярко-синих глаз на меня. Некоторое время он молча смотрел мне в глаза, затем вздохнул.
- Тебе ведь некуда идти, да?
Я кивнула и вдруг почувствовала подступившие к глазам слезы. Они душили меня. Жрец взял меня за руку и крепко сжал пальцы. Он ничего не сказал, дав мне вволю выплакаться, и я ему благодарна за это. Сейчас всякие слова только бы раздражали меня. Наконец я вытерла слезы рукавом и поднялась. Солнце медленно раскидывала сетью свои последние, золотисто-оранжевые лучи по земле. Теплые камни стены казались золотыми. Деревья, вытянув к небу ветви, прошивали ими свет и их тени, причудливо сплетясь, падали одним большим кружевом на земле, стенах домов и дорогах. В городе суетились, искали меня и, наверное, его тоже. Я вспомнила о Цеске, о Вивиан, о девочке, убитой стражником. Меня начало снова трясти и, наверное, заметив мои расширившиеся глаза, жрец покачал головой.
- Послушай. Сейчас мне нужно кое-что уладить в городе… Так вот. Давай вечером мы встретимся у Западных ворот. Я тебе помогу.
Я на автомате кивнула, жрец поднялся и, подойдя к краю стену, легко расправил за спиной крылья. Они теперь казались мне еще больше, длиннее и уже. Основным цветом в них был белый, но подкрылья и маховые перья с самого края крыла были черные. Я вспомнила, что видела такие у малой чайки. Красивые.
Не то, что бы я не слишком испугалась или, наоборот, наивно доверилась. Просто у меня не было выбора. Вечером я, переступая с лапы на лапу, нахохлившись, сидела на высокой крыше, увенчавшей Западные ворота. Я нервничала не только потому, что данная ситуация выводила меня из колеи. Даже хотя бы факт темноты меня нервировал – беркут дневная птица. К тому же город был, напротив, переполнен огнями и в большинстве красными. Фонарики украшали улицы, дома, повозки. Я никогда не видела ничего подобного. Может тут, на Западе, так всегда, но в той части, где располагалась Академия, вечера были тихие и спокойные. Улицы освещались фонарями, но и только.
Жрец, представившись Майклом, велел подождать его еще немного. Я заметила, что плечо у него перевязано. Интересно, а он сам почему не мог его вылечить?
Оказалось, он добыл где-то немного еды. Мы наскоро перекусили, потом он спросил, умею ли ездить верхом. Я покачала головой.
- Ну и ладно, - он почему-то рассмеялся, - все равно у меня с собой никого нет. Это я так спросил. Все равно мы полетим.
Когда совсем стемнело – даже внизу, на излюбленном месте силачей и задир, - стало тихо. Запад приглушил огни своих красных фонарей, но для меня все равно было нестерпимо больно долго смотреть на этот факел.
Жрец, что-то напевая себе под нос, сложил остатки нашего ужина в заплечную сумку, расправил крылья.
- Ну что, готова?
Я, сидевшая до этого и от нечего делать перебиравшая черепицу, кивнула. Он сделал пробный круг, наверное, разминал крылья. Я обернулась, чувствуя привычно, как ветерок запустил прозрачные пальцы в оперенье. Я взмахнула крыльями и снялась с крыши.
Мне пришлось лететь немного выше Майкла, что бы потоки воздуха, поднимаемые его огромными крыльями, не задевали меня, сбивая крылья с ритма и грозя мне тем самым падением. Я старалась не думать о том, что будет. Просто сосредоточилась на полете – крылья вверх, крылья вниз – держим. И так до бесконечности. Сначала я еще пыталась разглядеть внизу что-либо, но темнота весенней ночи проглотила всю землю и, казалось, будто мы летим в пустоте. Впервые за всю свою жизнь я отнеслась к полету как к рутине. Я всегда любила это чувство.
Часа через два сид спросил, устала ли я. Я прислушалась к своим крыльям, стараясь ощутить каждое перышко, каждый мускул. Затем согласилась на привал. Мы выбрали местом отдыха заброшенную хижину недалеко от заставы Луны. Пока я ходила набрать воды, сид собрал хворост и разогрел остатки еды.
- Скоро будем на месте, - успокоил он меня, заметив, как я смерила взглядом оставшуюся еду.
Мы перекусили, затем он отдал мне сумку, вытащив оттуда плед.
Я рано встаю. Очень рано. В Академии мне приходилось лежать часа два, дожидаясь подъема. Поэтому завтрак я сметала обычно за три секунды. Сегодня я, потянувшись под пледом, сладко зевнув, открыла глаза и увидела, что Майкл сидит в том же положении, в каком я его видела, закрывая вчера глаза. Он зачем-то стачивал в огонь тонкий прутик.
- С добрым утром, - он улыбнулся, я только кивнула.
- А ты… вы разве не спали?
Он усмехнулся, затем поднялся и потянулся.
- Ну что, в путь?
Я сбегала к воде – умыться и принести немного воды для жреца. Он, оказывается, оставил свою порцию на завтрак. Мы поделили её и в скором уже поднимались в воздух.
- Как тебя зовут-то? – внезапно спросил он.
- Ева, - отозвалась я, затем кашлянула и поправилась, - Ева Лотта вообще-то. Но все зовут… звали Ева.
- Почему же звали? Так и зовут, Ева, - он подмигнул и, вытянув крылья, медленно накренил вправо. Я последовала его примеру. Минут десять мы кружили над внушительными руинами, окруженными отвесными скалами бежевого цвета. Я даже успела заметить двух голубых скорпиончиков - они проскользнули между двумя обломками огромной статуи, изображавшей морду дракона. Наконец сид приземлился. Я села на рог дракона – голова его лежала на боку. Сид оставил меня тут, а сам углубился в руины. Я даже слышала, как он звал кого-то.
От нечего делать я принялась чистить перья. Одно из них упало, подхваченное ветром, сделало в воздухе двойное сальто и опустилось на землю перед драконом. Есть среди нас, птиц, такое поверье – перо, оставленное врагу, равносильно подставленной ему беззащитной груди. Ну, а если по-простому – то перья нельзя оставлять недоброжелателям. Мелкие, конечно можно. Но вот такое – большое, может стать основой для амулета на твою же смерть.
Я обернулась и взяла в руки перо.
- Недурно.
Вздрогнув и выпустив из пальцев перо, я увидела перед собой тигра с горящими лапами. Я вскрикнула, попятившись. Но тут заметила рядом Майкла.
Кроме того, с ним под руку шла – не могу в это поверить! – друида. С хвостом, пушистым и рыжим, как у лисы и аккуратными треугольными ушками на голове. Я тут же ощутила приступ жгучей зависти, тут же, правда, отступившей. Никто в Академии не имел ни хвоста, ни ушей. Это был такой эффект, который достигался людьми путем различных манипуляций с зельями. Очень скоро все, кто бывал когда-то в Академии, остались без этих атрибутов. Как и сиды – без перьев на голове. Не то, что бы они удалили хвосты или перья. Моя мать имела хвост – Клякса так говорила. Я родилась уже без хвоста. Она, Клякса, знала мою мать. Она говорила, что Селения никогда бы не оставила меня, но они нашли её. Люди убили её. И моего отца тоже. Кляксе я обязана тем, что у меня была крыша над головой. Она обещала людям, что вырастит из меня «нормальную».
- Смотри, Нэйа, это она.
Друида отцепилась от локтя сида и направилась ко мне, протянув руки.
- Привет, малышка, - она села на корточки передо мной и обняла меня, - бедная, как ты, наверное, настрадалась. Ничего, теперь ты в безопасности, теперь мы о тебе позаботимся.
Она встала, взяла меня за руку и мы пошли куда-то от руин. Про перо я забыла и уже уходя, увидела его. Я бесцеремонно вырвала свою руку, побежала к перу. Когда вернулась, Нэйа встретила меня удивленным взглядом. А я, недолго думая, протянула ей его.
- Оберег, - коротко прокомментировала я подарок.
Она кивнула, и мы и мы пошли к главным воротам – единственному строению, оставшемуся от Города Оборотней.
У ворот стояла коновязь, где сонно моргая, переступали с лапы на лапу две громовые кошки. Однако они не привлекли моего внимания. Мое внимание привлек огромный питон, свернувшийся кольцом на земле. Я во все глаза смотрела на сильную, грозную рептилию. Большие глаза светились мягким, голубым светом. Питон прикрыл их тонкой пленкой века, посматривая лукаво, как кошка, нашедшая сметану и скрывшая это от хозяев. Огромный тигр в секунду обернулся высоким, плотным зооморфом-волком и – к моему самому величайшему сожалению – взял повод питона. Змей послушно поднял голову, часто высовывая на мгновения темный язык.
Я потянулась рукой к его морде, оборотень усмехнулся и глянул на меня.
- Нравиться? – он с каким-то напряжением следил за моей рукой, осторожно дотронувшейся кончиками пальцев до гладкой прохладной чешуи.
Змей зашипел, открыл огромную пасть и… прикрыв глаза, заурчал, как котенок. Я продолжала ласково гладить большую, острую морду. Троица рядом со мной с изумлением уставилась на меня.
- Как ты… - только и промолвил волк.
Нейя засмеялась, подхватила меня под мышки и усадила в седло одной из кошек.
- Да, друидки – мы такие! Всякую живность в одну секунду можем укротить.
- Ну уж точно не Хана. Эта тварюга еще какая… - пробурчал волк и, ловко подпрыгнув, взобрался в седло.
Мы добрались до Поселка у моста, затем свернули к горам. Там, укрытый в уютной ложбине и защищенный скалами и дикими зарослями растений, раскинулся маленький городок. По улицам бегали дети вперемежку с животными и торговцами. Двухэтажные, приземистые домишки с открытыми настежь окнами и дверями манили различными запахами.
Когда Нэйа привязывала громовую кошку у коновязи рядом с их с Майклом домом, я стояла рядом и усиленно терла лоб. Друида озадаченно взглянула на меня и сняла очередной доспех с кошки. Мурлыча, пятнистая кошка подставляла бурые шелковистые бока солнечным лучам.
- Тебе плохо? – спросил Майкл.
Они провели меня в дом, дали чая с какими-то листочками – то ли ромашки, то ли смородины. Вечером у меня начался бред, поднялась температура. Целую неделю я металась по подушкам, звала Вивиан и почему-то просила «не резать крылья». Майкл сказал, что это у меня от пережитого. Я не вдавалась в подробности.
Потом, когда я пошла на поправку, судьба решила, видимо, немного приободрить меня, и послала мини-презент.
Это было утро, ясное и теплое. Третий день после недели болезни. Еще в воздухе носились легкие отголоски весны, но лето вступило в свои права и наводило в природе свои порядки. Тяжко, очень тяжко, приходилось маленькому белому медвежонку Нэйи. Я выпросила у неё разрешения самой сходить в зеленую лавку – Майклу нужны были отвары из каких-то трав, потому что на одной из полетных тренировок для младших сидов он повредил крыло. В очереди я от нечего делать размахивала из стороны в сторону сумкой. И задела стоявшую позади меня девочку, хрупкую, но живую, подвижную и загорелую.
Девочка ойкнула и захлопала глазами, выронив свою сумку. Двухголовый пушистый щенок 
бурого цвета завозился у её ног, смешно пыхтя. Я принялась поспешно извиняться. Девочка смотрела на меня внимательно своими серьезными серыми глазами и кивала. Потом я обернулась, так как подошла моя очередь. Уже на выходе она догнала меня.
- Ева, ты что ли?
Я пригляделась.
- Кэтти! – я восторженно оглядела давнюю приятельницу из Академии. Она вытянулась, загорела, стала как-то подвижней. В Академии она часто сидела за книгами, мало участвовала в наших проделках, болтушкой её тоже назвать нельзя было. Но этот серый, внимательный и серьезный взгляд остался тем же. Кэтти была на год младше меня и принадлежала тоже к друидам, только у неё были уши. Шелковистые треугольные ушки. Кошачьи. А если точнее, одно ухо. Потому что однажды она здорово поцапалась с собакой одного из соседей Академии. Кэтти умело оборачивалась лисой, но не состояла «при Цеске». Однажды она на спор перелезла через забор и должна была влезть на дерево и достать пару груш. Добежать до стены не успела, но, как сказала Клякса, «хорошо еще только ухом отделалась». С тех пор у нас частенько говорили так про того, кто вышел почти сухим из воды. Два года назад Кэтти внезапно исчезла. Её соседка по комнате сообщила нам по секрету, что она давно готовила побег и решила податься в Руины города Оборотней. Ну что ж, вот и подалась.
Пока мы дошли до перекрестка, где мне нужно было сворачивать направо, а ей идти прямо, успели рассказать друг другу кучу всякой ерунды.
- Ты как меня узнала? – спросила на прощание Кэтти.
- Ну… По глазам, – я улыбнулась. Действительно, от прежней Кэт остались только глаза.
- И я! – восторженно вскрикнула она, затем серьезно проговорила, - ты бледная такая…
Мы расстались, но я еще немного постояла, провожая её взглядом. Она скакала, размахивая сумкой и иногда подразнивая своего щенка. Или щенков. Уж не знаю, но обе головы заливались как стопроцентная собака.

Я на мгновение закрыла глаза и сосредоточилась.
Ты – это жертва. Жертва – часть тебя.
Сжаться в комок, почувствовать каждое перышко. Листву, касающуюся оперения. Корни дерева, пронизывающие землю. Комки почвы. Высокий бурьян там, на поляне. И такую же траву. Язык и губы оленя, что щиплет там траву. Его гортань, шею, спину, ноги вплоть до самых кончиков аккуратных копыт.
Тонкая тень. Линия спины. Вдох-выдох. Смотри так, как смотрит жертва. Дыши так, как она. Живи ею. Чувствуй удары её сердца, каждый мускул, ветерок в шерсти.
Еще секунду. Я почувствовала легкое напряжение – олень понял, что за ним следят. И напрягся. Его чувства, мысли. Я угадывала каждый его шаг. И вот… Прыжок, резкий выпад. Острые когти смыкаются на шее юнца и – оп!
Используй свой вес. Используй неожиданность.
Я крикнула, извещая Нэйю о своем местонахождении. Лисица выскользнула из зарослей на той стороне поляны, легонько куснула за предплечье.
- Я просила тебя поймать мне нечто иное. И неким другим способом.
Я потупилась.
- Извини…
Она обернулась и подставила мне руку в толстой кожаной перчатке. Я перелетела на любезно подставленную грубую кожу перчатки. Нэйа вздохнула и погладила меня по перьям.
- Я только хочу, что бы ты была готова ко всему. Я ведь боюсь за тебя.
Она пересадила меня на плечо, затем мы отправились домой. Медвежонок, смешно пыхтя, тащил тушку оленя. Белая, с желтоватым отливом, шкура его была измазана в крови.
Мы шли молча, однако спустя пару минут Нэйя спросила с беспокойством:
- Ты действительно этого хочешь?
Я кивнула, затем принялась чистить правое крыло, стараясь не смотреть ей в глаза.
Тогда, семь лет назад, когда я впервые появилась в их доме и случайно, блуждая по дому, напоролась на Майкла, бурно беседовавшего с тем оборотнем-волком, которого встретила в Руинах. Волка звали Клайк.
- Ты думаешь, о чем говоришь?! Она всего только ребенок! Ей двенадцать лет!! Она не сможет принять решение! – горячился сид.
- Тише, успокойся. Мы подождем. Такие как она… бедтокинэ. Ты знаешь, это редкость. У неё к тому же нет ни ушей, ни хвоста. Это просто идеальный вариант!
- Ты… ты идиот, Клайд! – Майкл ходил оп комнате, размахивая руками. Он горячился и я, чувствуя всю важность этого разговора, затаила дыхание и прижалась спиной к косяку. В кухне напевала Нэйя, готовя пирог.
- Прощу тебе эту вольность, капитан. Но впредь будь осторожнее и держи язык за зубами.
Майкл закрыл глаза, глубоко вздохнул – именно так я себе это представила. Он видно, хотел что-то сделать, потому что Клайк усмехнулся:
- Не старайся. Нэйя научит её всему, что нужно. И потом… Когда время придет – а до этого не скоро – она будет уже в состоянии принять решение. Сама, да. Я прослежу, что бы ты ни посмел направить её против меня.
С того разговора прошло семь лет, но я отлично помню каждое слово. Постепенно почти все мне стало ясно.
Благодаря Кэт и её старшей сестре, работающей помощницей в библиотеке, я узнала, что бедтокинэ – это обортень-птица. Согласно старым легендам, небесные звери посылают бедтокинэ, когда видят, что их детям нужна помощь. Один такой оборотень – уже редкость. Но учитывая то, что в Академии жила еще Вив и мальчик, умеющий оборачиваться синицей… Клайк и Майкл не знали о них, но из-за одной меня подняли такой переполох. Вскоре я поняла, что имел в виду оборотень. Он хотел, чтобы я пошла на войну. А если быть точнее, то внедрилась в город Мечей. Они продумали операцию до мельчайших деталей – на это у них было долгих семь лет. Майкл был бы в бешенстве – мне повезло, у меня не оказалось явный признаков друида. Клайк бы пошел на все, даже на ампутацию. Его не волновало, что будет со мной. Майкл же точно бы увез нас с Нэйей подальше.
Дома Нэйа суетилась, готовила оленя, отвечала на мои вопросы (часто невпопад), кормила зверье и собирала еду в дорогу одновременно.
Ближе к полудню пришел и жрец. Мрачный, как туча, шатался по дому, иногда спрашивал у меня какие-то совершенно не важные вещи. Накануне он очень серьезно поговорил со мной на тему моей миссии. Объяснил все – надо отдать ему должное – с нейтральной точки. Я, стараясь не выдать своей осведомленности, старательно, со всей тщательность, расспросила его обо всем. В конце концов, когда я только для виду попросила отсрочки до утра – на самом деле я все давно решила – он встал из-за стола, сел рядом и взял меня за руку:
- Это очень, очень ответственный шаг. Если… Если что-нибудь случиться, я себе этого не прощу. Я прошу тебя обдумать все очень тщательно. Подумай о маме, обо мне, о Кэтти. Я не хочу, что бы ты соглашалась только из-за любопытства или, скажем, - он помолчал, затем откашлялся, - скажем, из-за боязни Клайка.
Я, было, возмутилась, но он перебил мою еще не сорвавшуюся с губ реплику.
- Я очень прошу тебя – не совершай ошибки.
Я кивнула. Его слова задели мою уверенность в своем ответе. Я последовала его совету, всю ночь промучилась. Даже перед рассветом мне не удалось заснуть. Я открыла окно и запрыгнула на подоконник, впилась в твердое дерево когтями. Нэйа окольцевала меня – вот блин, подстава, - что бы в случае беды мне не причинили вреда. Разумные существа. А остатки Бездушных уже почти истребили. В человеческом облике – просто кольцо на безымянном пальце левой руки.
Я осторожно раскрыла крылья, всей грудью вдохнула свежий утренний бриз. Уже давно я лелеяла мечту отправиться на несколько дней в Порт Мечты. Но – увы – теперь мне придется позабыть об этом. На некоторое время. Сделала первый взмах, поймала поток и спрыгнула с подоконника. Ветер расступался, легкая рваная простыня облаков, расстеленная по небу, проплывала подо мной. Я следила за тенью, чуть поодаль летевшей за мной. Моя собственная тень…
- Послушай, Ева…
Я очнулась и подняла глаза от спиц – вязал что-то, словно был самый обычный день.
- Сегодня твое девятнадцатилетие. Мы с мамой долго думали, что подарить тебе. Были, конечно, расхождения, - Майкл лукаво взглянул на жену, затем снова перевел взгляд своих синих глаз на меня,  - В общем, принимай подарок, дорогая.
Нэйа завязала мне глаза, затем они оба, взяв меня под руки, повели куда-то. Я почувствовала, как щиколотки ласкает трава. Мы, наверное, вышли. Я по звуку определила, что рядом Мелла – хитрая громовая кошка друиды. Неужели?...
- Ну, в общем, смотри, - Майкл осторожно снял повязку с глаз.
Я несколько секунд привыкала к яркому свету, затем уставилась перед собой.
В следующее мгновение я уже визжала от восторга. Протянув руку, я осторожно, словно боясь, что Он растает в воздухе, дотронулась кончиками пальцев до прохладной чешуи. Змей ответил урчанием.
- Хан?... Это… - я обернулась к родителям, - это Хан?
Майкл кивнул. Я почти задушила их обоих в объятиях.
Я помню тот день очень, очень хорошо. Помню, как непривычно было стоять на высокой стремянке, затягивая странные, витиеватые подпруги на змеином хребте. Помню, как Хан перекусил первый трензель, и я бегала по конюшням, искала похожий. Помню, как возился у ног Кай, то и дело похрюкивал, чихал от пыли. Помню, как потом Кай наконец отстал от меня, найдя нового собеседника в своем сородиче – медвежонке Нэйи. Почему-то очень хорошо помню, как сидела на заборе и ела яблоко. Рядом, важно нахохлившись, сидел феникс и тихонько курлыкал. Тем днем я наслаждалась так же, как последним днем весны семь лет назад. Мне казалось, что когда я выйду за калитку – все, моя жизнь, моя старая, спокойная и тихая жизнь оборвется. И ничто больше не будет связывать меня с ней. Будто я пройду еще одно рождение. Возможно, так и было.
Вечером нашла Кэтти. Сумка на её плече была забита различной растительностью, двухголовый пес, важно вышагивающий рядом с ней, нес по куропатке в каждой пасти. Кэт крепко, как на прощание, обняла меня, и мы долго сидели на том же заборе, болтали о чем-то. Кэт попросила меня писать часто-часто. Я пообещала ей, хотя мы обе знали, что это невозможно.
Я помню, как мы с ней прощались. Она держалась отлично, но я чувствовала, что она всей душой хочет, чтобы я осталась. Мне даже казалось, будто она осуждает меня. Но я слишком далеко зашла. Отступать было поздно, слишком поздно.
- Береги себя, - Нэйа крепко прижала меня к себе. Несколько секунд она обнимала меня, тихонько всхлипывая. Я старалась впитать в себя каждое мгновение, запомнить каждый кусочек этого дня. Она подала мне дорожную сумку. В грудной карман еще раньше вшили важные бумаги. Я прикрыла длинным рукавом рубахи три татуировки-знака на плече. Каждая из них значила по порядку: феникс, затем питон и последняя – Кай. Их не в коем случая нельзя было видеть людям, но снять их тоже было нельзя. Я поставила ногу в стремена, вскочила в седло. Нэйа долг провожала взглядом меня и Майкла. И не она одна. Все поселение повстанцев собралось на это мероприятие, означавшее для них начало конца Империи Людей.

Дэнниэл привязал меч к поясу, чтобы не заметно было, как трясутся руки. Он подумал о том, что, возможно, даже не достоин этого. Не достоин охранять город Мечей. Того, что его отец – один из военачальников при Императоре, недостаточно. Он прошелся по каменной площадке, постукивая пальцем лежащей на поясе рукой по древку меча. Перед ним открывался берег неглубокого ручья перед главных входом в Город, позади неприятно потрескивал Большой Телепорт и Мастер, суетясь, раздавал билеты на одинарный перенос то одному, то другому клиенту. Еще недавно, внизу, громко горланя, маршировали целые сотни людей. Маги, с посохами и злобными, огненными взглядами, воины и суровыми, закаленными лицами, новички, испуганные и робкие.
Дэн осторожно взглянул вниз, на гладь вод. По их поверхности шла легкая рябь, в траве стрекотали сверчки. Солнце, окрашивая в позолоту верхушки высоких тополей, наполовину укрылось одеялом горизонта. Маг вдохнул полной грудью, наслаждаясь вечерней прохладой.
- Эй, Дэн!
Маг обернулся. Позади стоял, держа наперевес тяжелый посох, высокий человек в мантии. Черные глаза его, похожие на угольки, недобро поблескивали.
- Чего ты там, как девочка, размечтался? Поди сюда, - он подождал, пока Дэнниэл спрыгнет с башенки и подойдет к нему. Неподалеку, позевывая, стоял Мастер городской Битвы, да с жаром спорили два наставника – магов и воинов. 
- Юне-ец, - презрительно протянул маг, - думал, папочка поможет?
- Ничего подобного! – вспылил Дэн, - Отец… Генерал сам послал меня сюда. Больше я вам ничего не имею права сказать.
- Ты всего лишь стражник!...
- Я – капитан! - Дэн схватился за рукоятку магического меча, но тут же отпустил, потому что понял, что это лишнее. Глаза старика вспыхнули, как драконьи.
- Хехе, - хрипло прокаркал старик, - я еще поговорю с тобой, юнец. А теперь, иди, работай!
Дэн проводил его злобным взглядом. Вот прицепился, глупый старик!
Когда солнце полностью опустилось за горизонт, Дэн уже просто сидел, опершись спиной об один из столбцов башни. Было тепло, легкий ветерок ерошил волосы. Где-то в городе отдавали приказания, суетились. Он вздохнул и прикрыл глаза, вспоминая город Драконов. Ся Фень, его дед, передал бразды своего «правления» сыну, а тот, не желая отдавать их со временем внуку, послал его в город Мечей. Вообще-то отношения у них не ладились, так что Дэнниэл был рад уехать подальше от отца. К тому же в городе Драконов было слишком шумно и неспокойно, учитывая нынешнее состояние провинций. Целые армии повстанцев окружали Город Драконов, рассчитывая взять его и устроить «перевалочный центр» на пути к городу Мечей. Скоро в городе Драконов, возможно, начнется голод. Но есть ведь мечи и луки – они смогут защитить город.
Вдруг он резко открыл глаза, прислушиваясь к вечерней суматохе. Что-то его насторожило. Внезапно он заметил тонкую фигурку, мелькнувшую среди крон деревьев. Это был тигр. Он мчался по дороге, тяжело вытащив язык. Правый бок его был изрядно порван. Юноша вскочил и вгляделся в светлую ленту дороги – путь тигру преградил воин, а впереди бежала девушка. На лбу и груди её зияли раны. Воин вскрикнул и упал, пораженный мощными лапами. Девушка споткнулась, но устояла. Она бежала странно, не прихрамывая, но трусцой, как иногда бежит загнанная лисица, высматривающая место, где можно устроить очередную ловушку своре и дать деру. Девушка выкинула вперед руки, Дэну казалось, она смотрит ему прямо в глаза, хотя их разделяло около сотни метров, и вряд ли она даже заметила его.
- А помощь! – её хриплый крик оборвался, тигр сделал прыжок, - Письмо!
Последнее слово она произнесла не так громко. Дэн схватил рог с пояса и протрубил два раза.
- Тревога! – раздалось справа, затем слева и отовсюду посыпались люди. Он спрыгнул с башни ,уже воздухе призвал меч. Осторожно лавируя между верхушками деревьев, он подобрался к тигру поближе и бесшумно спрыгнул за землю.
- Бумаги, глупая девчонка! Где бумаги?! – ревел тигр, поднимая над ней когтистую лапу.
- Пошел… ты… к черту… - едва слышно ответила она.
Тигр взревел, но уже от боли. Дэн с трудом повернул рукоятку меча, затем с силой опустил его вниз. Тигр, рыча и скалясь, резко обернулся, полоснул человека по лицу и, щелкнув руной, исчез в дымке телепорта.
Дэн закричал, призывая товарищей на помощь. Кровь залила ему лицо и мешала смотреть. Он наклонился над девушкой, она, кажется, была без сознания. Но она вдруг схватила его руку, крепко сжав окровавленными пальцами кисть.
- Бумаги, – прошептала она бледными губами, - сохрани бумаги, умоляю тебя…

Я открыла глаза и потянулась. Сначала даже не поняла, где я. Белый полог просторной палатки, запах крови и трав. Рядом ходят девушки в белом, носят подносы со стаканами. Еще несколько мгновений ушло на то, что бы осознать себя в пространстве. И боль, наполняющую, сводящую с ума. Я сжала пальцами простыню, приподняла голову.
Рядом со мной тут же материализовалась девушка, почему-то в кровавом переднике. Меня передернуло. Она склонилась надо мною, заботливо спросила, что мне нужно. Я попросила пить, хотя пить не хотелось. Врач покачала головой, сказала, мол, нельзя пока. И есть нельзя. Я подумала почему-то, что сейчас она вытащит огромный топор и укокошит меня. Прямо тут. В своем кровавом переднике.
- Мерри, подай мне передник! – вскрикнула девушка. Тут же подлетела еще одна белая пташка, отдала новый, старый забрала. Девушка осторожно разгладила ткань, затем повернулась к больному на соседней кровати.
Скоро мне принесли стакан некоего вещества. Пахло отвратительно, на вкус не лучше, но боль отступила, и я провалилась в сон. Несмотря на раны и жуткий вид хирургов после очередной операции, ходивших туда-сюда по проходу с целой свитой белых девочек со слишком короткими халатами, я чувствовала радость.
Получилось! Следующий этап – самый сложный. Нужно будет сделаться пай - девочкой и прилежно рассказать местному начальству слезливую историю моей жизни. А точнее, Виолетты Вунзенг, скромного курьера из города Драконов, состоящего при Его Императорском Величестве. Я вдруг похолодела.
Бумаги! Черт возьми, где одежда. Я завозилась, тут же подлетела медсестра. На вопрос об экипировке отчеканила, что, мол, волноваться вам нельзя, вы сейчас лежите, и выздоравливайте, а носки-трусы вам на выходе выдадут. Я устроила скандал. Все врачи сбежались, но посередине гневной триады я почувствовала, что кровать почему-то съезжает по наклонной и потеряла сознание. Три дня была в отключке – думали, не откачают. Но я выжила. Потом быстро пошла на поправку.
Через две недели я пришла в состояние, когда вполне могла обойтись без кровати в больничном крыле. Мне дали комнату в одном из домов ближе к мосту. И вот, наконец, явились два стражника. Одного из них я узнала – это был тот самый, что так серьезно повредил спину Клайку. Бедняга, как он теперь. Хотя, наверное, Майкл его вылечил. Мало кто, попортив шкуру этому волку, рассчитывал на его смерть.
- Капитан Вунзенг? – спросил напарник того, в чью руку я вцепилась, теряя сознание.
Я кивнула. Звание капитана на Совете перед операцией мне решили дать, что бы я хоть как-то могла сдерживать хотя бы простых рядовых. Если начнутся расспросы, они не посмеют открыть рта. Они отвели меня к старейшинам. Там же присутствовали два военачальника, отосланные сюда Императором. Они долго расспрашивали меня, тщательно подбирая слова, меря меня взглядами.
- Имя?
- Виолетта Вунзенг, генерал.
- Ваш чин?
- Капитан.
- При каком клане?
- При личной охране Его Императорского величества.
- Вы прибыли сюда, притом с важными бумагами. Вы курьер?
- Да, генерал. При Его Императорском величестве состояла на должности курьера два года, затем было совершено несколько покушений. Меня отправили в город Перьев, где я отслужила еще год. Затем снова вернулась на должность в город Драконов.
Старик гладил бороду, внимательно вглядываясь в мое лицо.
- Где вы родились? – внезапно спросил он. Я не растерялась.
- В городе Компасе, господин Сянк, - я выжидательно взглянула на него, и он повернул голову, как бы прося продолжения. Я кашлянула, - училась в городе Драконов. Моя семья переехала туда после гибели отца – он был тоже курьером. Его убили повстанцы. Моя мать была отличным магом, была на вооружении армии Его Величества, после вышла в отставку. Сейчас она… её нет в живых.
Мне хотелось, что бы он взглянул на меня. Хотелось увидеть, что он чувствует. Но он упрямо смотрел в окно, куда повернулся еще когда я сказала про учебу. И тут он сделал еще одну неожиданность.
- Вы пробовали мед, коим так славиться город Компас? Я слышал, он очень недурен.
Это был силок? Нет, скорее, это была свежая гончая. Лисица старательно обходила все капканы и силки, и вот у неё а хвосте злобный, клыкастый зверь. Старик поглаживал бороду. Мне отчаянно хотелось подойти и вырвать её у него – эти равномерные движения, с какими он разглаживал, а затем слегка отбрасывал в сторону бороду, бесили меня. Остальные смотрели на меня с возрастающим напряжением. Сказать – что недурен, он наверняка попросит подробностей. А что, если там вообще не делают меда? Я колебалась, а затем внезапно заметила тот высокий забор, на который ни за что не вскарабкаться любой псине.
- У матери была аллергия на мед, мы покупали лишь клеверовый у бродячих торговцев,- я сделала паузу, стараясь припомнить во всех подробностях вкус Нэйевских оладий с медом, - Отец никогда не любил ни пчел, ни меда, поэтому не покупал.
Теперь посмотрим, есть ли у тебя ружье. А то вон, бедная собака чуть не лопнула от злобы. И ты тоже, да. Ты хочешь, очень хочешь меня расколоть. Такие, как ты, не поверили бы даже в правдивую историю. Я не актриса, но мне удалось провести всех. Кроме тебя.
Один из старейшин перелистывает дело несколько раз.
- Что ж… Я думаю, вы свободны.